«В Победе есть и моя частица». Воспоминания труженицы тыла

Жизнь Зинельгарапп Баймакишевой могла бы стать основой для художественного фильма. Точнее – сериала, потому что вместить всё в полтора-два часа было бы сложно. Труженица тыла, приравненная к ветеранам войны, вдова фронтовика, награждённая медалью «Материнская доблесть»,  репрессированная – все вехи истории страны нашли отражение в её биографии.

На теплоходе – в неизвестность

Зинельгарапп – долгожительница. По документам в этом году ей исполнится 95 лет. Но точную дату рождения не знали даже родители.

– Я спрашивала у отца, в каком месяце родилась. Он отвечал: точно не знаю, но помню, что косили сено. А сено могли косить и в июле, и даже в сентябре. Но когда паспорт получала, записали 22 августа. Раньше у казахов не было метрик. Знали только, в год собаки родился или в год свиньи. Уже после смерти родителей подавала на наследство, и делали запрос на мою родину, в Алтайский край. Там записано, что год рождения 1925. Теперь не знаю, кому верить.

Одним из нечётких, но эмоционально напряжённых воспоминаний детства для девочки стало раскулачивание семьи. Как крепких хозяев, её родителей признали «эксплуататорами» и выслали с привычного места в более северную Томскую область. Зинельгарапп врезалась в память поездка на теплоходе – в неизвестность. Высадили на ровном месте у реки. Там родителям пришлось рыть землянку, чтобы хоть где-то приютиться с четырьмя дочками. Эта землянка и стала их жилищем на целый год.

Маленький токарь

К началу войны семья обосновалась в селе Нарым Каргасокского района Томской области (сейчас Нарым относится к Парабельскому району). Но безмятежной жизни не получилось. В сорок первом году, в самом начале войны, юную Зинельгарапп направили в новосибирское фабрично-заводское училище или, как тогда говорили, ФЗУ учиться на токаря-фрезеровщика. Шесть месяцев шло заочное обучение, и в это же время подростки уже работали на станках. Делали ручные гранаты на комбинате №179. Это именно тот завод, который после войны он получил название «Сибсельмаш».

– В Победе есть моя частица, – не без гордости говорит женщина. – По двенадцать часов за станками стояли, голодные, холодные. Придём в общежитие, холодно спать. Кровати подвинем друг к другу, один матрас вниз, один наверх – и греемся.

Около года девочка проработала на оборонном заводе. Работала бы и дальше, если бы не происшествие: Зинельгарапп едва не покалечилась, когда уголок платка у неё попал в механизм, и девочку затянуло в станок. Взрослые решили больше так не рисковать и отправили её на подсобное хозяйство.

Вторая семья

Подсобное хозяйство находилось на второй ферме Михайловского колхоза, что в Коченёвском районе. Там она и косила, и стога метала. Жили всю неделю прямо в поле, в шалаше. Какая одёжка была – и рассказывать не нужно. Из обуви – только деревянные башмаки с брезентовыми чехлами. Чулок не было вообще. Неудивительно, что девчушка застудила и поранила ноги, они стали сильно болеть. Её направили в сельскую больницу, доктор выписал бюллетень на неделю. Вот только жить эту неделю было негде. Водитель всерьёз призадумался, куда везти больную.

– Я сказала: отвезите к казахам, – вспоминает наша героиня. – Знала, что там казахи живут. Думаю, если примут, останусь. А у них было трое приёмных детей: девочка и два мальчика. И меня тоже приняли. До сих пор вспоминаю сестру и братьев, с которыми вместе жили. Их теперь уже нет… Осенью меня хотели обратно на завод забрать, но приёмный отец не пустил. Так я у них и осталась. А после войны меня позвали работать в колхоз «Жана турмыс» (в переводе с казахского «новый быт»). Он был недалеко от Лесной Поляны. Председатель сказал: «Ты грамотная, нам нужны счетоводы». У меня из документов только справочка, которую во время войны выдали, что я не паспортизирована, и всё. Председатель обещал: паспорт сделаем, поедешь к родителям. В декабре сорок пятого я уехала и до сорок седьмого проработала.

Дочь, жена и мать

Где-то в это время Зинельгарапп вышла замуж за военного, фронтовика. Как она говорит, оба были сироты – у него никого из близких нет, и она уже сколько лет без семьи. Но это ощущение сиротства прошло, когда родителей девушка, что называется, сняли с комендатуры, и они смогли приехать к дочери. Было это в 50-ом году. Сёстры к тому времени тоже все обзавелись своими семьями, жили с мужьями и их родителями. Так что мать с отцом Зинельгарапп забрала к себе без раздумий.

В начале шестидесятых Баймакишевы перебрались в Каяк. Работали, растили детей: пятерых сыновей и дочь. Зинельгарапп не отказывалась ни от какой работы. Была бухгалтером, продавцом, заведующей сливкоотелением. Приобрести квартиру в доме на двух хозяев помогли отцовские деньги – государство выплатило 10 тысяч рублей компенсации как репрессированным. В этой квартире без удобств, с брошенной второй половиной, бабушка живёт и сейчас. Как жена фронтовика она могла бы получить новое жильё. Но документов для этого не хватает.

– Его первая жена при разводе сожгла документы. Сразу не восстановили, думали, не понадобятся. А теперь ничего не доказать. Он служил в НКВД. Был в Будапеште, а потом попал в госпиталь. Делали запрос, пишут: адрес госпиталя не существует. Как найти, не знаем… Все мои сверстники, с которыми на военном заводе работала, в городе остались, у всех были квартиры. А я, видать, не заработала. Мне бы благоустроенное жильё, чтобы можно было помыться спокойно. У нас зимой воды вообще нет, из Чулыма возим…

Родной Каяк

Каяк она с полным правом называет своим родным селом. Ведь здесь она провела около шестидесяти лет из своей долгой жизни. Здесь похоронен любимый муж, который ушёл из жизни 26 лет назад, два сына, дочь. Единственной дочери Светланы, которая жила вместе с матерью, не стало около года назад. Чтобы не оставлять бабушку одну, сын Светланы вместе с семьёй перебрался из Чулыма в Каяк. Зинельгарапп, конечно же, радует такое внимание. Внук Каир и его жена Валентина заботятся о бабушке. А особенно греет душу общение маленькой правнучкой – пятимесячной Аделиной. Вообще у бабушки десять внуков и тринадцать правнуков. Жаль только, увидеть их лица она не может – зрение практически полностью пропало.

– Глаза ушли, – сожалеет она. – Возили несколько лет назад на операцию. Но после операции всего десять дней видела. Три года вообще почти не вижу, и всё хуже и хуже становится. Охота белый свет увидеть.

Зинельгарапп не оставляет надежду: может быть, можно снова прооперироваться и вернуть зрение. И если кому-то кажется, что в 95 лет недуги воспринимаются спокойнее, чем в молодости, вот вам ответ: «Чем дольше живёшь, тем сильнее жить хочется», – говорит Зинельгарапп Баймакишева.

Никаких особых секретов долголетия женщина не знает. При её тяжёлой жизни ЗОЖем она не увлекалась, правильным питанием или йогой тоже. Источник неутомимой энергии заложен природой в ней самой: в её трудолюбии, в позитивном отношении к жизни и окружающим людям, в оптимизме, которого она не растратила вопреки всем испытаниям.

Майя Демочкина

Фото Ларисы Рощиной