Светлана Страхова. Как я поступала в МГУ

Светлана Страхова – наша землячка, выпускница школы № 7, профессор, доктор физико-математических наук. Сегодня мы публикуем воспоминания Светланы Ивановны о поступлении на физфак МГУ в 1960 году.

Свой 17-й день рождения я встретила в поезде, в общем вагоне на третьей полке, под потолком.

…В Москве мы с братом Веной поехали первым делом в МГУ. Конкурс на физфак среди школьников был устрашающий. Школьникам было отведено 90 мест из 450. На эти 90 мест уже было подано 1600 заявлений. Мы побывали еще в нескольких ведущих вузах Москвы. Там наблюдалась такая же картина. Но я считала, что должна попробовать, чтобы понять уровень требований на физфаке МГУ. На вероятность пройти конкурс и поступить в МГУ смотрела «кисло». Мы поехали в МГУ, и я сдала документы за полчаса до окончания работы Приёмной комиссии физфака в том году. Полчаса могли тогда изменить мою жизнь…

Физика стала по жизни моей единственной специальностью: квантовая теория резонансных атомных и ядерных реакций при взаимодействии атомов (это докторская диссертация) и ядер (это кандидатская диссертация) с фотонами и частицами низких и промежуточных энергий. Название моей кандидатской диссертации: «Применение метода сильной связи каналов в единой теории ядерных реакций», название докторской: «Многоканальные аспекты теории автоионизации атомов». Физика атомных и ядерных реакций различаются приблизительно так же, как различаются ветеринария и медицина. Я карьеру не делала, поэтому позволяла себе интересоваться, как различаются эти два «квантовых мира».

Под руководством В. В. Балашова я училась и работала 26 лет, с 1963-го по 1990 год: выполнила и защитила диплом, три года обучалась в аспирантуре Отделения ядерной физики физфака на кафедре ядерных взаимодействий и ускорителей, защитила кандидатскую диссертацию и 20 лет работала в возглавляемой им лаборатории.

Но всё это было потом.

А в 1960 году меня после сдачи документов на время вступительных экзаменов поселили в башенке на 23 этаже Главного здания с видом на двери торца физфака – двери, за которыми на 1 этаже располагалась приёмная комиссия физфака.

Самые тяжёлые воспоминания о тех днях: запахи, еда и шум. Запахи – пах начищенный паркет, пахли пластиковые стены, ужасающая смесь незнакомых запахов в столовой. Непривычная еда: вместо молока нашей Майки, которую я несколько лет доила своими руками, смесь неизвестных компонентов, которую я не могла проглотить, гречка, которую встретила впервые в жизни, и т. д., и т. п. Шум машин и автобусов ночью… А еще постоянные блуждания по длинным бесчисленным коридорам, лестницам, лифтам, переходам, корпусам на огромной территории МГУ.

Весь путь включал пять вступительных экзаменов: математика письменно и устно, литература письменно, немецкий язык устно и физика устно. На письменный экзамен по математике я пошла с перьевой ручкой и стеклянной «чернильницей-непроливашкой», которые привезла из Чулыма. Тогда только-только входили в практику ручки, похожие на те, которыми мы пользуемся сейчас. И они были с моей точки зрения ещё ненадёжны. Я решила не рисковать: вдруг самописка засохнет и откажет именно в эти часы… Стоило ли тогда вообще ехать в МГУ из Чулыма?

Мне выпало сдавать первый экзамен в Центральной аудитории биолого-почвенного факультета. Все ряды и парты «намертво» закреплены при строительстве. За более чем 50 лет, эпизодически посещая эту аудиторию, я не видела на одной поломанной парты. А косметический ремонт бывал. Доски для писания мелом тогда были другие – от стола до потолка. Текст на доске поднимался вверх и опускался назад вниз нажатием кнопок сбоку..

Я оказалась высоко вверху яруса. Сажали абитуриентов через пустой ряд, через пустое место справа и слева друг от друга. Разнесли и положили перед каждым «лицом вниз» листы с заданием – билеты. А потом сказали, что время пошло. Давалось 5 задач на 4 часа, или 4 задачи на 5 часов, сейчас уже не помню точно. Листы черновиков тоже должны были быть сданы в общей обложке с выполненной работой. Я посмотрела свой лист с заданием… Пользоваться «черновым листом» не стала, а сразу набело записала решения и ответы всех задач. На это у меня ушло меньше часа. Проверять не стала, боялась усомниться в правильности понимания задания и всё испортить появившимися сомнениями.

Встала, спокойно спустилась по крутым ступенькам аудитории вниз, отдала преподавателю свою папочку, он показал мне выход внизу, чтобы не подниматься вверх к выходу по ступеням и не мешать работающим абитуриентам. Я сделала несколько шагов и услышала окрик преподавателя: «Девушка, девушка, вернитесь, у вас ещё несколько часов времени, проверьте, вдруг есть ошибка!». Я остановилась, обернулась к нему и спокойно сказала: «Нет, пусть остаётся всё так. А то я начну сомневаться и всё сама «поправлю». И ушла. Скажу сразу, что за время обучения на физфаке я потом несколько раз встречала этого преподавателя кафедры математической физики на физфаке и на улице. Он всегда здоровался со мной первым. Горжусь.

А тогда я вышла на улицу и направилась к клубной части главного здания. Уже подходя к лестнице входа, вдруг осознала, что на улице жара, а я иду в школьном шерстяном платье и мне не жарко…

Через пару дней весь торец физфака, обращённый к окнам моей башенки, был выше роста человека заклеен белыми листами с перечнем абитуриентов в алфавитном порядке, получивших двойки за письменный экзамен. Я не пошла искать там себя. Но девочки-абитуриентки с геологического факультета, с которыми я жила в одной комнате, не уговорив меня, помчались вниз, посмотрели, вернулись и сказали, что моей фамилии там нет.

На первом письменном экзамене ставили двойки ровно половине абитуриентов. Делалось это так: проверяющие преподаватели не выставляли отметок, а только ставили за каждую задачу «плюс», «минус» или «плюс-минус». Потом собирались все экзаменаторы и решали, за сколько «плюсов» надо ставить «удовлетворительно», чтобы двойки получили ровно половина абитуриентов. Согласно этому решению, лаборанты из приёмной комиссии уже выставляли отметки: «удовлетворительно», «хорошо» или «отлично» в экзаменационные ведомости. Мне поставили тогда «хорошо». Это было очень много в жёстком конкурсе «16 абитуриентов на 1 место».

На устном экзамене по математике билетов не было. Мне сразу экзаменатор обозначила задачу и не встала из-за парты, пока я вслух пыталась рассуждать, как её решать. Потом то же самое со второй задачей, потом – с третьей. Я поняла, что это полный провал. Но экзаменатор взяла мой лист и поставила «отлично». Я не удержалась и буквально взвизгнула: «За что? Ведь я не решила ни одной задачи?!». Экзаменатор спокойно сказала: «А вы и не должны были их уметь решать. Мне просто было интересно посмотреть, как вы будете пытаться их решить».

Следующий экзамен – по немецкому языку.  Меня спокойно и ласково встретили три женщины-преподавателя, сидящие за столом в середине комнаты. Четвертый стул для меня. Ни билетов, ни одного листа бумаги на столе. С весёлым настроением начали расспрашивать на немецком, откуда я приехала, кто мои родители, есть ли в семье ещё дети, кто преподавал в школе язык. Я рассказывала, естественно, на немецком. Так прошло минут пятнадцать. Я всё ждала билет. А они мне вместо билета преподнесли комплимент: «Если на периферии все так знают немецкий язык, то мы поклонницы ваших учителей. Отлично». Поблагодарила, вышла.

Об экзамене по литературе (письменно), собственно, говорить нечего. Три темы на выбор. Все три мне не нравились. Я написала о В. В. Маяковском. Видно, где-то ошиблась. Наверное, в пунктуации в цитатах. У Маяковского это непросто. Мою работу мне не показали, а оценка «хорошо» меня устраивала. Но оценку я узнала несколько позже.

Здесь в самый раз сказать о работе почты в МГУ. Впоследствии я восхищалась организацией её работы. Но в период вступительных экзаменов телеграмму хотел отослать каждый абитуриент. А число абитуриентов зашкаливало по сравнению с числом студентов. В результате очередь широкой колонной по нескольку человек в ряд растягивалась на десятки метров по коридору. Жара. Духота. У меня сил на это не было. Да и сообщать было нечего, отметки письменных экзаменов я сама узнавала не сразу. Об этом мы не подумали, когда договаривались о телеграммах. Короче, первую телеграмму «Математика письменно хорошо устно отлично немецкий отлично» я отослала перед экзаменом по литературе. Все на время успокоились.

Оставалась физика. А я уже была выжата, как лимон. К тому же резко изменилась погода. Я это чувствовала. Предгрозовая ситуация. Голова была ненормальная, я плохо владела собой. Доплелась до своей аудитории на 5 этаже физфака, подождала, когда всех впустили внутрь и усадили. Зашла, взяла билет, взяла задачу. Не садясь за парту, спросила, могу ли я отвечать без подготовки. Преподаватель посмотрел на меня (уверена, он видел, что я не в лучшей форме) и сказал: «Вы должны сначала решить задачу. Если решите, будете отвечать билет. Если нет, мы расстанемся тотчас». Я ответила: «У меня простая задача из оптики. Там все сведётся к пропорции с одним неизвестным числом. Я решу её». Он молча согласился.

Я начала ему рассказывать билет «про телефон». У меня медленно сужалось поле зрения. Как будто я смотрела в бинокль. Наверное, я была совсем белая. Он прервал меня на полуслове и спросил, зачем там поставили конденсатор. Я сказала, как учили в школе: «Потому что мембрана не сможет колебаться в такт с высокой частотой». Он парировал: «Не сможет, но ток пойдёт». Я оказалась в тупике. Но где-то в подсознании вспомнила внеклассную консультацию нашего физика и сказала то, чего в учебниках не было: «А там в знаменателе в выражении для ёмкостного сопротивления стоит омега в кубе, так что высокие частоты пойдут через блокирующий конденсатор, там сопротивление будет меньше. А разговор идёт на низких частотах. Они пойдут через мембрану, и разговор не будет искажаться».

Он не стал дальше слушать или спрашивать, а я при нём быстро решила задачку, свела все к пропорции с одним неизвестным. И начала путаться в решении этой пропорции – в глазах темнело. Преподаватель не стал дожидаться от меня финального шага, поставил «отлично» и сказал: «Я вижу, что вам плохо. Но вы должны сейчас же сдать этот листок в Приёмную комиссию. Зачисление будет проводиться по этим листам. Если вы увезёте его домой и заболеете, потом вы никому ничего не докажете».

Мне хватило сил сдать листок, дойти до клубного входа в высотное здание, подняться на лифте на 18 этаж. Дальше я должна была сделать переход по коридору к другому лифту в башенку. В коридоре я встретила девочек из своей комнаты и … Пришла в себя уже на кровати, они встревоженно мне всё рассказали.

Я отлежалась пару дней, потом доехала до квартиры уехавшего в отпуск брата и неделю (а может, больше) провела на диване. Мне повезло, у них в квартире стояла картонная коробка, заполненная металлическими банками голубцов. Я три раза в день грела банку голубцов под горячей водой из крана (газа у них тогда не было, а включать керогаз из-за банки не стоило), вскрывала, съедала и опять ложилась. Выйти на улицу и сходить в магазин за продуктами сил не было.

Итак, у меня было 14 баллов по профильным предметам и 9 баллов по ненепрофильным. Результат зачисления мы поехали узнать с Тасей, женой брата. Встали в «хвост» очереди и через какое-то время услышали ответ очередному абитуриенту на его сообщение «12 и 7» – «зачислен». И Тася громко вслух, не обращая внимания на длинную очередь, с радостью сказала: «Светка, а у тебя 14 и 9! Так ты прошла!». Так и оказалось. Прошла.

Прошла не очень спокойно, но достойно. И быстро: не было изнуряющих диалогов с экзаменаторами, не было долгих раздумий за партой при подготовке к ответу, что говорить по теме вытянутого билета. Значительно позже, когда уже сама принимала экзамены и зачёты у студентов, я руководствовалась шуточной установкой: «Экзаменатору нужно пять минут, чтобы понять, какую оценку поставить студенту. А остальное время преподаватель тратит на то, чтобы студент понял, что он оценки выше не заслуживает».