«Радуйтесь, бабы, война кончилась!» Жительница Куликовки рассказала, как встречали Победу в 1945-ом

Праздник Великой Победы объединяет всех жителей нашей страны уже 79 лет. К сожалению, со временем всё меньше остаётся свидетелей того страшного и тяжелого времени. В преддверии Дня Победы своими воспоминаниями с нами поделилась Александра Петровна Мажуровцева, жительница села Куликовское.

«Несколько раз приходили забирать…»

Когда началась война, мне четыре года было. Жили мы тут, в Куликовке. Отца моего я никогда не видела. В 1937 году забрали его на службу, он у нас на Востоке служил. Мне тогда было полгода. А с 1941 года война началась, и в 1942 году, где-то в конце мая или в начале июня, плохо помню уже, его на фронт забрали. В конце мая, да. Помню, только посадили картошку. И вскоре извещение пришло, что он без вести пропал. А последнее письмо его помню… мне мама тогда читала, она хоть и плохо читала, но говорила, что отец писал: «Дорогая жена! Береги себя, береги дочурку…». Молодой совсем был, 26 лет ему было. Они с мамой только поженились в 36-м, первого мая. В 37-м я родилась, в марте. А осенью его в армию забрали, а потом и на фронт. Они даже не пожили вместе. Деда у меня забрали в 41-м году, а в феврале 42-го он погиб.

В день, когда началась война, все работали: кто на поле, кто где… А когда сказали, что война, тут же стали забирать мужиков. Здесь у нас была женщина, она работала продавцом. Было у них трое детей – два сына и дочка. И вот помню, как её мужа провожали, плакали все. Она обнимала его и говорила: «Сёмочка, миленький, как же я с детками без тебя жить буду?». И после много раз приходили и забирали мужиков на войну.

Помню, как приходили раненые. Август был, жатва. Пришел один раненый, и мы с подружкой побежали на поле, говорить, кто вернулся.

«Всё для фронта»

Работали люди на поле с темна до темна, всё для фронта было. Сушилка была, сушили картошку, морковку, свёклу – всё отправляли. Были склады, принимали дичь всякую, чтобы на фронт оправить. И зайцев, и тетеревов – всех принимали и всё отправляли на фронт. Трудно было, трудно. Сами перебивались, ели траву. Летом сажали картошку, овощи, просо сеяли. Погода была плохая, дожди шли. Картошка уродилась мелкая, как горох. Мы её даже не чистили, просто мыли, варили и толкли с коноплей. Конопли нашелушишь, поджаришь, и в ступе деревянной толкли. Летом сушили крапиву, лебеду, а зимой потом эти травы и ели. Сажали брюкву, тыкву, свёклу, но мало что урождалось.

Работали женщины, тракторов же не было, ничего не было. Ходили, жали серпами, ставили в уклоны. Работала лобогрейка. Женщины вязали снопы, составляли на поле, а потом возили на бричках. Потом веяли, крутили руками. Женщина была, Мария Захаренчиха, у нее тоже муж погиб. Они с матерью ночью коров пасли, а днем – другие. К пяти часам утра на дойку пригоняли.

После уроков – на работу

В войну я училась в школе, окончила семь классов. После уроков мы ходили на питомник за семь километров, сажали там и пололи. И так каждый день после школы. Летом с утра до вечера там работали. А в школу мы ходили около пяти километров пешком в зиму и лето, и так до пятого класса. А вот с пятого по седьмой класс уже в Дубраву ходили за три километра. Так семь классов и окончили.

Тетради у нас были в косую линейку. Только откуда их брали – я не помню. Наверное, в школе где-то давали, покупать-то за что было? Книгу давали одну на три человека. Каждый по очереди учил. Ну, ничего, выучились потихоньку.

Когда закончилась война

В 45-м мне уже восемь лет было. Все люди на работе были. И вот днем мужчина, забыла его фамилию, едет на лошади по деревне и машет красной тряпкой. Машет и кричит: «Люди, радуйтесь, война кончилась!». И потом на поле поехал, там сообщил. Все собрались, что-то вроде митинга было. Кто на гармошке играл, кто плакал, кто пел. Все обнимались, радовались, что война кончилась. Помню, как гармонь играла, женщина малиновой косынкой махала и танцевала. «Бабы, радуйтесь, война кончилась! Ждите, придут ваши с победой!» – кричали вокруг.

Много из Куликовки не вернулось. Раненые приходили, без рук… Мало, мало пришло.

Новая жизнь после войны

После войны мужиков все равно немного было. Но хозяйство больше стало, в колхозе стали больше разводить скота. Уже тогда и трактора появились, и машины, и сажали больше, даже картошку сажали колхозную. Сено косили, готовили. Мы когда школу окончили, сразу пошли доить коров. У меня даже фотокарточки сохранились, какие мы все молоденькие доярочки. Так мы после школы и доили, пока замуж не повыходили. Коров мы доили по три раза, руками. По 14-18 коров было. Подоили – и на покос, а когда уборка зерновых была, ночью веяли, веялку крутили, лопатили это зерно. Работали наравне с взрослыми.

Электричества раньше никакого не было, коров мы ходили доить с фонарями. Дома лампа была керосиновая. Нас было восемь доярок, и мы все с фонарями были. Трудно тогда было. Сено готовили, а его не хватало. Вот осенью соломой накрываем базы, а весной приходится всё раскрывать и кормить этой соломой скотину. Много пропадало скотины, кормить-то нечем было. Выживать и выдерживать всё надо было.

Работали, поднимали страну. Огороды сажали: и свеклу, и морковку, все. Вот так и выживали. А было как: если своё держали, а после войны больше держать скотины стали, несколько литров молока сдай, 56 килограмм мяса отдай, овчину, шкуру. Ну, отдавали, самим ничего почти не оставалось. Выживали, как могли. А потом в колхозе стали понемногу давать зерна. Это зерно сами мололи в муку. Жизнь стала получше.

Заключенные и переселенцы

В Дубраве содержали заключенных. Это ещё и в войну было. Там, помню, у бабушки моей сидела племянница. Два года ей дали. Она два кармана пшенички и зерна какого-то взяла. Сама она жила в Быструхе, а в заключении была в Дубраве. Вот мы с бабушкой ходили, носили передачи ей. А передачи какие были: картошечку потолкли с коноплей да те же самые дранички. Когда хлеб пекли, тоже носили ей, но это уже когда зерно давать стали. Натрем картошки, маленечко мучки, и вот такой хлеб пекли.

Люди голодные были. Помню, Яша Хапонов залез на склад, дырочку проколупал и взял маленечко зерна. Ему тоже за это два года дали. Он сидел.

Было время, когда понавезли в Дубраву эстонцев. Как раз мы еще в школе учились. А почему их выслали оттуда, я не знаю. Но их было много. Они работали с нами. Куда они потом подевались, я тоже не помню. Но в 50-м году были они тут. Уже заключенных не было, а эстонцы и в 50-м, где-то и в 51-м еще были. Калмыков тоже много было. Один калмык тут работал продавцом. Иван Калмык был. А другой калмык работал бухгалтером в колхозе. Александр какой-то Мужаев. Вот так… А потом все уехали. Ни эстонцев, ни калмыков, никого не стало.

Помню, как в 57-м году выходила замуж, и мне дали шесть центнеров зерна. А денег не было тогда. Работали мы за палочки, а работы хватало. Коров доили вечером и утром. Потом в обед еще подоим, идем на покос. Две женщины были на граблях. А мы уже волокуши на лошадь и вперед. Связывали березы, как волокушу, клали на них сено.

Праздник был всегда

В День Победы всегда были митинги. Собирались возле клуба. Люди ходили с флажками, музыка играла. В первых рядах на скамейках сидели те, кто воевал. Борис Васильевич Скорупич, помню, всегда был.

Свои воспоминания Александра Петровна завершила, зачитав собственное стихотворение о войне:

«Был месяц июнь сорок первого года,

Зеленели сады и поля.

Но на рассвете двадцать второго

Содрогнулась от взрывов земля.

Люди, окончив свой день трудовой,

Тихо и мирно спали.

Что на рассвете начнется бой –

Не подозревали.

По небу летели птицы,

Те птицы железными были.

Солдат, охранявших границы,